Первая неделя мая. В начале мая изучаем лирику Иосифа Александровича Бродского — того самого, который написал: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку...»

Текст: Ольга Разумихина

В прошлом месяце мы уже сетовали, что школьная программа по литературе не может объять необъятного, — поэтому творчество поэтов-шестидесятников, таких как Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенский, Б. А. Ахмадулина, и их современников часто остаётся за её пределами. Однако это не значит, что знакомство с творчеством вышеперечисленных авторов нужно отложить в долгий ящик. Помимо очевидного — того, что эти поэты создавали произведения, которые по силе воздействия не уступают стихам классиков XIX века, — такое чтение служит сразу нескольким утилитарным целям:

Да и, в конце концов, знания — одно из ключевых связующих звеньев между людьми, даже совсем непохожими. Что может быть приятнее, чем поддержать разговор с интеллигентным человеком, будь это школьный учитель или учёный родственник?

Вот и наш нынешний герой, Иосиф Александрович Бродский, считал именно так. Возможно, вы уже видели список книг, который поэт составил для своих студентов (классик 12 лет проработал преподавателем литературы в Мичиганском университете, США), но рекомендовал всем без исключения. По интернету он гуляет под названием «Книги, которые надо прочитать, чтобы с вами было о чём разговаривать» — и насчитывает 83 наименования. В числе прочего там есть:

Впрочем, имеются в этом списке и относительно «лёгкие» книги. Например, «Дон Кихот» Сервантеса и «Путешествие Гулливера» Свифта. Но вот что удивительно: сам Бродский закончил всего восемь классов и не получил высшего образования! Как же так вышло, что обыкновенный советский юноша эмигрировал в США и получил Нобелевскую премию по литературе?

Капризы судьбы

Жизнь Иосифа Александровича Бродского была полна трудностей с самого начала. Мальчик появился на свет в 1940 году в Ленинграде — и сразу же оказался в блокадном городе. Его мама, Мария Моисеевна, в мирное время работавшая бухгалтером, пряталась от бомбёжек в подвале Спасо-Преображенского собора; годовалый малыш ночевал в ящике для записок. (Если вы когда-нибудь были в православном храме, вы наверняка видели, как прихожане покупают маленькие листочки, на которых написано «За здравие» и «За упокой», и вносят туда имена родных и близких; это и есть записки.)

После блокады мама с сыном уехали в эвакуацию в Череповец — город, в пяти километраах от которого расположена Ясная Поляна, знаменитое имение Л. Н. Толстого, на тот момент, разумеется, давно покойного. Отец же, Александр Иванович, служивший в военно-морском флоте, прошёл всю войну, участвовал в боях на огромной территории — от Ленинграда до Новороссийска — и, так уж сложилось, домой вернулся только в 1948-м, когда сыну было восемь лет. Из-за «кочевой» жизни семейства юный Иосиф часто менял школы, после седьмого класса попытался пойти по стопам отца и поступить в военно-морское училище, но не преуспел — а ещё спустя год, в 1955-м, ушёл из школы и устроился работать фрезеровщиком на завод. И всё это время он читал, читал, читал: тяга к самообразованию у Бродского была колоссальная.

На конец 1950-х приходятся и первые поэтические опыты Иосифа Александровича. Вот стихотворение — кстати, его вы тоже наверняка уже видели в интернете, — которое будущий классик написал, когда ему было всего 17 лет:

Посыл этого стихотворения созвучен пушкинскому «Я вас любил. Любовь ещё, быть может...»: лирический герой расстаётся с возлюбленной — и, судя по всему, не по своей воле; девушка сама решает порвать отношения. Но вместо того, чтобы вынашивать планы мести, герой находит в себе силы отпустить любимую — и искренне пожелать ей всего самого доброго.

Однако — при всей чистоте и нежности, которой проникнуто это стихотворение — в нём нет почти ничего от «классического» Бродского, поэта, который раз за разом удивлял читателя экспериментами с формой, звуком и лексикой; автора, не боявшегося сочетать канцеляризмы и книжные выражения, отсылки к классикам русской литературы — и просторечные выражения. Получалось примерно так:

Образы и символы, использованные 17-летним Бродским в первом стихотворении, нельзя назвать оригинальными: сожжённые мосты, истлевшие письма, звёзды, костёр, призрачный путь в лучшее будущее можно найти в тысячах поэтических сборников. Не то у 36-летнего Иосифа Александровича: здесь развёрнутая метафора одиночества уникальна — это дом в «городке, занесённом снегом по ручку двери».

(Для тех, кто никогда не бывал на даче в зимнее время, поясним: если за ночь выпала месячная норма осадков, выйти будет ОЧЕНЬ сложно. Но и ждать, пока всё растает, не вариант: так недолго умереть без еды и воды. Вот и лирический герой Бродского не может ничего сделать со своим отчаянием, не может решить, что хуже: вечно тосковать по утерянной возлюбленной — или принять случившееся и идти дальше, но без того смысла, который долгое время наполнял его жизнь? Как говорил опять же А. С. Пушкин, «без божества, без вдохновенья, без слёз, без жизни, без любви?»)

На такие вопросы каждый читатель должен ответить сам, а мы лучше зададимся другим: что происходило с Бродским за эти двадцать с лишним лет?

Изгнанник

Как уже говорилось, первые стихи Бродского относятся к концу 1950-х гг. Первая их публикация состоялась в 1962 году; в то же время Иосиф Александрович оставил тяжёлый физический труд — помимо работы фрезеровщиком, он также успел побывать кочегаром и даже помощником патологоанатома — и начал зарабатывать на жизнь переводами латиноамериканских поэтов.

Однако уже в 1963-м году стихи Бродского, более чем безобидные, по какой-то причине рассердили журналистов газеты «Вечерний Ленинград». В совместной статье они назвали его работы «упадническими», а также обвинили Иосифа Александровича в том, что он несколько лет официально не работает. За голословными обвинениями последовала травля в прессе, а затем поэт был арестован — и осуждён за «тунеядство» на пять лет ссылки (впоследствии срок сократили до полутора лет).

У историков и литературоведов нет единого мнения, почему невинной жертвой режима стал именно Бродский, в те годы ещё не слишком известный и уж тем более не позволявший себе антиправительственных высказываний. Возможно, одной из причин стало стихотворение «Еврейское кладбище» (1958), которое начинается так:

Казалось бы, что здесь такого? Однако, к большому сожалению, антисемитизм (то есть пренебрежительное отношение к евреям) в 1960-е гг. был присущ многим гражданам СССР.

Так или иначе, в ссылке Бродский не переставал писать стихи — и, в отличие от Заболоцкого, о котором мы говорили совсем недавно, заниматься творчеством ему никто не запрещал. Сыграло роль и то, что в 1961 году наш герой успел познакомиться с А. А. Ахматовой, которая собрала вокруг себя нечто вроде кружка молодых поэтов, и многому у неё научился. Так что в сентябре 1965 года Иосиф Александрович вернулся — человеком, который наконец нашёл свой стиль.

Но «отделаться» от сомнительной репутации Бродскому не удалось. В СССР его жизни и здоровью (во время ссылки поэт пережил сердечный приступ) всегда угрожала опасность. Поэтому спустя семь лет, в 1972-м, Иосиф Александрович эмигрировал: он переехал в США — и на родину больше и не вернулся. Разлуку с любимой страной поэт переживал достаточно тяжело, потому что всегда считал себя русским — и даже написал восторженное стихотворение «Народ» (1964), где есть такие строки:

Рядовые читатели считают поэзию Бродского довольно сложной — из-за нестандартного стихотворного размера, замысловатой звукописи, заведомого «ломаного» синтаксиса, множества отсылок и неологизмов. Однако в собрании сочинений Иосифа Александровича можно найти стихотворения на любой вкус и цвет. Классик с одинаковым энтузиазмом брался как за простые, очевидные, так и за самые спорные темы.

А раз с любовной и гражданской лирикой Бродского мы уже познакомились, то в заключение статьи поместим вот такое стихотворение. И кто знает — о смерти оно, или о бессмертии, или и о том и о другом сразу?