Да, конечно, «Колумб Замоскворечья». Но только ли в Москве происходят события в пьесах Островского?

«Действие происходит в городе Калинове, на берегу Волги». Это ремарка к «Грозе». Там же развивается действие «Горячего сердца»: «Действие происходит лет 30 назад в уездном городе Калинове». Рядом находится усадьба Гурмыжской в «Лесе»: «На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две доски с надписями; на правой: “В город Калинов”, на левой: “В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской”».

Другой город, которого нет на карте, - Бряхимов: «Действие происходит в настоящее время, в большом городе Бряхимове на Волге». Это указание к «Бесприданнице». В «Талантах и поклонниках» сказано просто: «Действие в губернском городе». Однако ремарка к последнему действию (а оно, напомню, происходит на вокзале) чётко указывает: «С платформы слышны голоса: “Станция. Город Бряхимов, поезд стоит двадцать минут, буфет”; “Бряхимов! Поезд стоит двадцать минут”».

Оба города расположены на Волге. «Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид» - это «Гроза». «Я сейчас всё за Волгу смотрела: как там хорошо, на той стороне!» - первые слова Ларисы в «Бесприданнице». Островский задумывал целый цикл пьес «Ночи на Волге», но замысла не осуществил…

В московских же его пьесах есть немало точных указаний на место действия. Вот маменька Бальзаминова размышляет о сыне: «У Миши, должно быть, опять какие-нибудь планы в голове. Прибежит из присутствия, пообедает наскоро, да и был таков, и пропал на целый день. Где-то он, бедный, бродит? Должно быть, далеко-далеко куда-нибудь ходит! Придёт всегда такой измученный, усталый, и лица-то на нём нет, и не ест ничего, только всё вздыхает. Надо полагать, он в Рогожскую бегает; а пожалуй что и в Лефортово!»

Действие пьесы «Сердце не камень» происходит «в доме Каркунова, в фабричной местности, на самом краю Москвы». Вера Филипповна скажет: «Вот только одно моё удовольствие – по монастырям стала ездить: в Симонов, в Новоспасский, в Андроньев». Мне особенно дорого это указание: судя по нему, этот «край Москвы» (сейчас практически центр) – то место, где живёт ваш покорный слуга…

Посмотрите на картину Кустодиева «Чаепитие» (в начале статьи) и оцените высоту забора. Высокие заборы купеческих домов… Их до сих пор можно увидеть в старых русских городах.

«И что слёз льется за этими запорами, невидимых и неслышимых!» - сетует Кулигин в «Грозе». И поясняет: «У всех давно ворота, сударь, заперты и собаки спущены. Вы думаете, они дело делают, либо Богу молятся? Нет, сударь! И не от воров они запираются, а чтоб люди не видали, как они своих домашних едят поедом да семью тиранят». «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие!» Но только ли к городу Калинову это относится?

«Например, я недавно слышал, как один почтенный и во всех отношениях заслуживающий уважения человек рассказывал, что за Москвой-рекой есть дом каменный и каменным забором обнесён; только кто в нем живёт, этого никто в мире не знает. А потому, видите ли, не знают, что ворота железные и уж несколько лет заперты; а что люди живут в этом доме, на это есть ясные признаки: и шум слышен, и собаки лают, и по ночам огонь виден». Так написал Островский в «Записках Замоскворецкого жителя».

Вера Филипповна в «Сердце не камень» расскажет о своём замужестве: «Моей жизни завидовать нечему. Я пятнадцать лет свету не видала; мне только и выходу было, что в церковь… Сначала-то и горько было, и обидно, и до смертной тоски доходило, что всё взаперти сижу; а потом, слава Богу, прошло, к бедным привязалась; да так обсиделась дома, что самой страшно подумать: как это я на гулянье поеду? Да уж Бог с ними, с гуляньями и театрами. Говорят, там соблазну много. Да ведь на белом свете не всё ж дурное, есть что-нибудь и хорошее, я и хорошего-то не видала, ничего и не знаю. Для меня Москва-то как лес; пусти меня одну, так я подле дома заблужусь. Твёрдо дорогу знаю только в церковь да в баню. И теперь, как выеду, так словно дитя малое, на дома да на церкви любуюсь: всё-то мне в диковину».

За высокими заборами течёт жизнь купцов-самодуров и их домочадцев. И, наверное, неважно где, в Москве, в Костроме или в Калинове – жизнь эта везде одинакова.

«Ты, говорит, смотри в людях меня да на улице; а до семьи моей тебе дела нет; на это, говорит, у меня есть замки, да запоры, да собаки злые. Семья, говорит, дело тайное, секретное! Знаем мы эти секреты-то! От этих секретов-то, сударь, ему только одному весело, а остальные — волком воют». Это снова сокрушается Кулигин. А вот в «Горячем сердце» «именитый купец» Курослепов узнаёт, что дочь без его благословения ушла на богомолье, и распоряжается: «Ну, вот, как она придёт, ты её ко мне с солдатом… На верёвке. Мы её наверх в светёлку, там и запрём безвыходно». И даже видавший виды городничий смущён: «Что вы за нация такая? Отчего вы так всякий срам любите? Другие так боятся сраму, а для вас это первое удовольствие! Честь-то, понимаешь ты, что значит, или нет?»

А ответ последует очень ясный:

«Курослепов. Какая такая честь? Нажил капитал, вот тебе и честь. Что больше капиталу, то больше и чести.

Градобоев. Ну, мужики и выходите! Невежеством-то вы точно корой обросли. И кору эту пушкой не пробьёшь.

Курослепов. Ну, и пущай!»

И невежество… Помню, как хохотал зал на том же «Горячем сердце», когда Курослепов, спьяну решивший, что небо падает, выслушивал от жены: «Ну, будет! Поговорил, и будет. Ступай спать! Мочи моей нет с тобой! Связать тебя да в сумасшедший дом! Как может небо падать, когда оно утверждённое. Сказано: твердь! Ступай спать!»

Впрочем, и городничий в этом недалеко от купцов ушёл:

«Курослепов. Лопнуло небо? Так немножко наискось?

Градобоев. Да я-то что, астроном, что ли? У меня и без того дела-то по горло. Лопнуло, так починят. Нам-то какое дело! Марш!»

Н.А.Добролюбов назовёт изображённый Островским мир «тёмным царством». Думается, он совершенно прав.

Но подробнее и детальнее познакомимся с этим миром в следующих статьях.

Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь

"Путеводитель" по пьесам Островского здесь